Возвращение ездовой с голубыми глазами (Крючкин В.)

Ать, ать, ать! - несется сквозь пургу характерный чукотский гортанный звук. Собаки, повинуясь воле хозяина, прибавляют темп и несутся строго по прямой. Хотя лучше бы остановиться и переждать пургу. Ехать, на мой взгляд, бессмысленно. Вокруг ничего не видно: из десяти собак, запряженных попарно цугом, в одну линию, мы с трудом различаем первые две пары, ближайшие к нартам. Но Мейнеринтыргин - Большой Бросок - так переводится на русский язык фамилия моего каюра - совершенно спокоен и невозмутим. Его не волнует и то, что где-то сзади отстали две упряжки, на одной из которых каюром Мейнеринтыргин-младший, племянник, его ученик, на другой - старик Эмелеут, Я же волнуюсь за пассажиров отставших упряжек, за моих товарищей - Афанасия Маковнева, которого взял с собой в помощники из Москвы, и Мишу Зеленского из поселка Лаврентия, знатока чукотского языка и местных обычаев.

Наконец Большой Бросок резко потянул на себя специальный потяг, привязанный к нартам, и собаки мгновенно остановились. Через отверстие в нартах каюр всадил глубоко в снег остол - крепкий кол, обитый на конце железом, и, достав сигарету, повернулся ко мне.

- Ты напрасно волнуешься! - сказал Большой Бросок, улыбнувшись.- Пурга в тундре пугает только приезжего человека... Мы - дети тундры... Тундра всегда подскажет нам выход...

- Какой выход? - не понял я, - когда кругом ничего не видно... Как вы ориентируетесь в такой ситуации?

Большой Бросок сделал две глубокие затяжки и ответил:

- Ветер... В это время года нам всегда помогает ветер... В апреле почти всегда дует северо-восточный... Чтобы нам из Энурмино попасть в Нешкан, я должен этот ветер все время держать левой щекой...

Я был поражен простоте ориентирования чукчей, но, решив еще расширить свои познания, спросил:

- Ну, а в марте, феврале... как вы ориентируетесь?

- Там свои ветры, - ответил он. - У нас почти всегда дуют ветры...

- Но бывает же у вас когда-нибудь безветрие? - высказал я сомнение.- Как ты, например, найдешь направление, когда нет ветра и кругом туман?

- Пойдем!

Большой Бросок встал с нарт и отошел от них всего на несколько метров. Я последовал за ним. Затем он опустился на снег прямо на колени и нерпичьей рукавицей осторожно снял свежий пушистый слой снега. Показал рукой на открывшийся под ним заструг из старого снега.

- Я говорил, тундра всегда подскажет выход... Вот, смотри, заструг, он тоже образован строго определенным ветром... Надо только в начале зимы запомнить, какой ветер принес этот снег...

Большой Бросок встал и пошел к нартам, продолжая говорить на ходу:

- Если нет застругов, можно докопаться до старой сухой травы. Она тоже примята своим ветром...

Я и раньше слышал, что чукчи никогда не пользуются компасом и картой, хотя во всех чукотских поселках, в магазинах, видел в продаже компасы, а в сельсоветах на стенах крупномасштабные карты.

Нет, человек тундры не хочет обременять себя ни картой, ни компасом. Их надо хранить, содержать в хорошем состоянии. Карту в условиях Севера легко потерять. А человеку, привыкшему полагаться только на карту и компас и оставшемуся в глубине тундры без них,- конец. Но только не коренному сыну Севера, жителю тундры. В точности их ориентирования в тундре, на морском льду, в торосах, полярной ночью и полярным днем, по солнцу и по звездам, по морским течениям и даже по расположению нор леммингов, мне не раз доводилось убеждаться. Я задал своему каюру еще один вопрос по ориентированию.

- Скажи, Михаил, - моего нового друга звали Михаилом. Михаил Большой Бросок. Мне кажется нелепым русские имена рядом со столь красивыми, необычными фамилиями. Это - результат нашего неудачного влияния. Говорят, что у чукчей, не так давно, не было имен. Только фамилии. Так сложилось исторически. Но кому-то захотелось, чтобы чукчи походили на русских, и появились на Чукотке Иваны, Петры, Николаи, Михаилы и т. д. Слава богу, не сумели сменить их чудные фамилии, а они кладезь для людей, изучающих чукотский фольклор, их культуру, язык. Каких только переводов фамилий мы не встречали на Чукотке: Вээмчейвун - Ходящий по реке, Кэутэгин - Удобноходящий, женские имена тоже очень красивы: Гарпани (эвенка) - Луч солнца, Ярхадана (юкагирка) -Голубая река. Так почти у всех северных народов. У многих коренных жителей Севера считалось, что чем удачнее придумано имя ребенку, тем удачнее будет его жизнь. По этому поводу помнится мне юкагирский анекдот, который рассказал мне незадолго до своей кончины юкагирский писатель Семен Курилов, с которым мы тогда подружились:

"У одного соседа - много детей, а у другого - только один. И вот тот, что имеет много деток, спрашивает у того, что живет с одним: "Скажи, сосед, почему вы с женой не заведете еще детей? Видишь, как у меня весело в доме..." Тот, что с одним ребенком и отвечает ему: "Детей завести дело нехитрое. Имя придумать не можем..."

- Скажи, Михаил, - снова спросил я Мейнеринтыргина-старшего, - дует мне ветер в левую щеку или почти в левую, тут ведь погрешности могут быть... Как, например, отставшие упряжки в пургу выйдут на нас? Ошибка в один градус разведет упряжки в разные районы Чукотки...

Большой Бросок прищурил один глаз, хитро улыбнулся и ответил:

- Ты недооцениваешь наших собак... Чукотские собаки - это особые существа... Они чуют след прошедшей впереди нарты даже под толстым слоем снега... Через пять минут, увидишь, они будут здесь.

Мейнеринтыргин немного подумал и добавил:

- Каюру надо быть только внимательным, чтобы собак не отвлек пробежавший перед их носом заяц-беляк, медведь или пролетавшая ворона. В азарте они могут потерять след... Самая большая ответственность лежит, конечно, на каюре первой упряжки... Ошибется он, за ним ошибку могут повторить остальные... Поэтому впереди у нас обычно идет самый опытный каюр на лучших собаках...

После этих слов я посмотрел на него с особым уважением, но Большой Бросок, словно прочитав мои мысли, добавил:

- Самый опытный каюр у нас в Нешкане - старик Эмелеут... Но он часто доверяет мне идти первым, потому что мои собаки сейчас порезвее - им легче тропить дорогу в снегу...

Мой каюр оказался прав. Действительно, минут через пять послышалось характерное сопение собак позади нас, голоса людей и из снежной мглы, наконец, вынырнула передовая пара упряжки Эмелеута. Вскоре показались огромные лохматые псы, совсем другой породы, нежели у Мейнеринтыргина-старшего. Его короткошерстные и чуть низкорослые собаки считаются стайерами, способными держать хорошую скорость на больших расстояниях. С такими собаками хорошо объезжать капканы, расставленные на большом расстоянии от поселка. Длинношерстные же собаки Эмелеута выглядели тяжеловозами. Такие псы не дают хорошей скорости, но при умеренном беге могут везти большой груз, несколько убитых нерп или даже моржа. Говорят, одна такая собака на нартах может спокойно везти в гору бочку бензина. Под стать собакам был и их хозяин, старик Эмелеут. Ему, на мой взгляд, не меньше 70 лет, но производит он впечатление крепкого, даже могучего человека. Весом под сто килограмм, в запорошенной снегом камлейке, он кажется мне сказочным героем. Редкий тип для Чукотки!

Вскоре подъехала упряжка и Мейнеринтыргина-младшего. Мой Афанасий бежал возле нарт, облегчая работу собакам.

Все три упряжки, тридцать собак, оказались рядом. Одни, упарившись, катались по снегу, другие затевали драку, третьи грызли свою сбрую, четвертые стряхивали набившийся в подшерсток снег. Это была впечатляющая картина. Она уносила меня к временам русских первооткрывателей Севера, к Нансену и Амундсену, к рассказам Джека Лондона.

Пока собаки отдыхали, а каюры курили, мы с Афанасием, несмотря на непрекращающуюся пургу, пытались сделать хоть какие-нибудь фотоснимки. Афанасий чуть ли не под брюхом пролезал у каждой собаки, выбирая наиболее выразительные морды. Пока он снимал, доверчивые, но шустрые псы успевали облизать и его фотоаппарат и его самого. И ни одна из собак ни разу не выразила ему недоброжелательности.

Породистая ездовая собака Чукотки - всегда доброжелательна. Эта доброжелательность в суровых условиях Крайнего Севера сложилась исторически. Чем породистее животное, тем оно добрей. По этому поводу на Чукотке ходит одна байка, в которой, правда, есть большая доля истины. Во всяком случае, поговаривают, что раньше было так: идет один охотник по поселку мимо привязанной возле яранги чужой упряжки. Одна из собак рычит на него и облаивает. Охотник, не раздумывая, снимает с плеча ружье и пристреливает строптивого пса. Затем он заходит в ярангу к хозяину упряжки и говорит: "Одна твоя собака очень плохая. Она на меня лаяла, я пристрелил ее". Хозяин упряжки отвечает на это: "Ты правильно сделал, что пристрелил ее! Она опозорила мою упряжку! Спасибо тебе!"

К сожалению, сегодня злая собака на Чукотке - не редкость. И вот почему. За последние годы на Чукотке и на Севере вообще появилось очень большое количество людей с материка. Вот от них и пошел по Северу слух, что ездовые собаки злы, нарушают ночным воем покой "мирного" приезжего жителя, что не выгодны экономически. И не лучше ли их всех пустить на шапки. С легкой руки рыцарей наживы в большинстве поселков Севера ездовые собаки исчезли вообще. Но зато появился нелегальный шапочный бизнес. Все больше под напором приезжих возникают идеи создания в северных поселках меховых питомников, специализирующихся на разведении ездовых собак на шапки. Происходит это на глазах у коренных жителей Севера, которые боготворят ездовую собаку. Местные, как могут, сопротивляются созданию таких питомников. И, насколько я знаю, есть только один положительный пример на Чукотке, когда они добились отмены решения строительства у них на глазах мехового собачьего питомника.

Другая часть приезжих привезла с собой большое количество овчарок, борзых, легавых и колли, терьеров и фокстерьеров, дворняжек и болонок. Перевоз щенка с материка самолетом ничего не стоит. Но шло время, собака вырастала, ее надо было выпускать на улицу. В тяжелых условиях Крайнего Севера, от нехватки витаминов, тепла многие из них заболевали, становились собаками-инвалидами, несчастными и уже не столь привлекательными. А лечить негде. Многие приезжие, поработав несколько лет, уезжали навсегда на материк. Но не у каждого из них хватало мужества и совести забрать свою собаку с собой. Тем более, что теперь уже надо было раскошелиться: Аэрофлот за перевоз взрослой собаки берет плату, как за двойной вес. И многие бросали своих любимцев. Одним словом, по этой причине на Севере появилась большая масса "породистых" бродячих собак. Загляните под любой короб теплоцентрали: почти всегда вы увидите отогревающуюся голодную собаку из бывших материковских. Вот эти-то собаки и становятся злыми, агрессивными, опасными.

Местные жители считают, что ситуацию можно изменить, запретив ввоз в национальные поселки неездовых и беспородных собак. Надо следить за чистотой чукотской ездовой собаки, как это делалось у нас в 20-х годах. Недавно в музее в Анадыре был найден старый документ того времени, из которого стало ясно, что в 20-е годы, по решению местного исполнительного Совета, всех бродячих собак отстреливали, беспородных, даже если они и находились в упряжке, в обязательном порядке кастрировали.

...Ать, ать, ать, ать! - снова раздалось в морозном воздухе. Отдохнувшие собаки так резко вскочили и понесли нарты, что я едва успел вскочить на свое место., И, усевшись, подумал: "Да, есть еще хорошие собаки на Чукотке! Дело это не умрет, когда за него возьмутся такие энтузиасты, как старик Эмелеут, Мейнеринтыргин-старший и его племянник.

Идея нашей экспедиции родилась в 1987 году в гостиной главного редактора журнала "Вокруг света". Собрались несколько энтузиастов и больших поклонников Севера. Среди них были писатель-нивх В. Санги, доктор биологических наук Л. Богословская, путешественник и художник Федор Конюхов, специалист по собакам, ветеринар-кинолог Н. Носов и автор этих строк.

Тогда же наметили и ряд экспедиций на собаках. Писатель Санги на нивхских на Сахалине, Федор Конюхов, Николай Носов и я - на чукотских. Нам хотелось, чтобы участие во всех экспедициях приняли сами представители малых народностей, в жизни которых когда-то собаки играли огромную роль. Так в апреле 1988 года мы оказались на Чукотке. Правда, в нашей группе произошли некоторые изменения. Федор Конюхов в это время готовился в Канаде к штурму Северного полюса в составе группы Д. Шпаро. Но и там он попутно выполнял задание по ездовым собакам. Знакомился с видами собак канадских эскимосов, обмерял их, изучал виды канадских нарт и собачью упряжь. Совершал пробные выезды.

На Чукотку вместо него поехал мой помощник по киностудии, ассистент кинооператора Афанасий Маковнев и Николай Носов.

На Чукотке мы разделились. Николай поехал по поселкам Лаврентия, Лорино, Уэлен, Марково и другим регистрировать общее количество ездовых собак и собачьих упряжек, снимать обмеры лучших собак, чтобы потом можно было сравнить эти данные по каталогам с лучшими зарубежными образцами ездовых собак.

Мы же с Афанасием и Мишей Зеленским отправились в самые дальние и труднодоступные поселки Нешкан, Энурмино и Инчоун. Нам предстояла несколько другая миссия: кроме регистрации общего количества собачьих упряжек мы должны были как можно больше походить на собаках, проверить их скоростные качества в разных условиях и при различных нагрузках. Выбрать лучшие упряжки в кандидаты на будущие экспедиции по Чукотке и за рубежом.

Кроме того, выяснить наличие кормовой базы для собак, необходимые условия для создания на Чукотке питомника ездовых собак, договориться с руководством тамошних совхозов об обеспечении ряда наших будущих экспедиций собаками, каюрами, кормом для собак и меховой одеждой.

У меня лично имелась и одна тайная мечта: разыскать эскимосскую голубоглазую ездовую собаку, способную свести с ума любого ценителя цветом своих глаз. В них, как говорили, и цвет молодого, только что распустившегося подснежника, и свет голубого тороса. Увы, эти животные стали почти легендой.

Испытания нешканских собак шли успешно. Мы проехали несколько сотен километров в пургу, ночью и днем, по глубокому снегу и торосам, по равнине и сопкам. И в любой ситуации животные показывали себя с самой лучшей стороны.

Однажды заехали в поселок Энурмино, где познакомились с владельцами местных собак, облазили все собачьи котухи. Я заглянул в глаза, наверное, сотне животных, но голубоглазых не нашел.

Пока наши собаки отдыхали, мы на двух упряжках, любезно предоставленных нам управляющим энурминским отделением совхоза Михаилом Степановичем Кеутэгином (Удобноходящий), на несколько часов съездили на морской лед, в торосы. Разница в собаках была поразительной. Энурминские, привыкшие работать в торосах, в поселке жили, в основном, охотники, промышлявшие нерпу и моржа, - чувствовали себя на льду превосходно. Команды им подавались без крика и повтора, вполголоса, и собаки великолепно слушались.

Мы неслись, обгоняя друг друга, наслаждаясь звуками команд, надежностью наших собак и воем пурги, которая нас уже не пугала.

До Нешкана оставалось километров десять, когда собаки под слоем снега схватили след трактора, проехавшего утром. Они побежали уверенней и быстрей. Я смог отвлечься от управления упряжкой и обратился к Мейнеринтыргину-старшему, который, свернувшись калачиком на нартах, невозмутимо дремал, приоткрывая один глаз, чтобы проверить, правильно ли бегут его собачки.

- Михаил, - спросил я его, - неужели у вас в Нешкане тоже не осталось голубоглазых собак?

- Нет! - ответил он, не поднимая головы от вороха оленьих шкур. - Раньше были. Говорят, даже много было... Сейчас нет. Смешались с овчарками и болонками...

- А что ты знаешь о голубоглазых?

- Старики рассказывали, сильная собака была, красивая...

- А как выносливость?

- По выносливости, говорят, ей не было равных...- Большой Бросок сел на нарты. Видно, я задел его за живое. Он достал сигарету и закурил.

- Я давно мечтаю об упряжке из таких собак, - сказал он неожиданно для меня и, секунду подумав, добавил:

- Может быть, где-нибудь на Чукотке они еще и остались... Надо ездить по поселкам, искать. Но Чукотка, ты знаешь, что Европа, разве всю объедешь быстро...

- Мы объедем, Михаил! Будь спокоен, - сказал я и что есть мочи крикнул собакам: "Ать! Ать! Ать!" Так уверенно крикнул, будто уже сейчас давал себе старт на объезд всей Чукотки.

- Не сможем объехать в этом году, объедем в следующем... Но найдем тебе голубоглазых собак или щенков от них. Не найдем у нас в стране, так на Аляске или в Канаде...

В Нешкан въезжали в два часа ночи. Пурга утихла. Редкие уличные фонари обозначили границы поселка. Проехали большую круглую антенну-чашу, которую здесь называют "Москва", деревянную одноэтажную школу с разбитыми спортивными снарядами во дворе, детсад, магазинчик с огромным амбарным замком, общежитие-гостиницу с кучами "подснежников" вокруг - так именуют на севере пустые консервные банки и прочий мусор, выбрасываемый зимой на улицу. Незаметные под снегом, банки вылезают весной и образуют такие пирамиды, что через них надо перескакивать, если хочешь выйти из дома.

Наши собаки что есть мочи неслись через весь поселок к домику Мейнеринтыргина-старшего. Сейчас их ничто не могло остановить. Домой, только домой! Там дадут поесть. По куску моржового мяса или по целой рыбине. Чукотская ездовая может в пути есть лишь раз в сутки. А если надо, и раз в двое суток.

На ходу я успевал считать упряжки и собак возле домиков. Насчитывал не меньше семнадцати, а на крышах сарайчиков, прилепленных почти к каждому домику, успевал заметить нарты - грузовые, прогулочные, спортивные. Лишь нарты да собаки отличали этот поселок от других поселков Крайнего Севера, в массе своей ординарных, давно потерявших национальные особенности.

Первым же вертолетом мы вылетели из Нешкана в Лаврентия, районный центр Чукотки. На следующее утро другой вертолет домчал нас до желанного Уэлена.

...Лет двенадцать назад, во время съемок на Чукотке научно-популярного фильма "Подвиг Семена Дежнева" я ходил по Уэлену, разглядывая привязанных почти у каждого дома ездовых собак. Возле школы бродила собака серой масти. Мы случайно встретились с ней взглядами, и меня поразил цвет ее глаз - они были голубыми. Я хорошо запомнил это, потому что никогда в жизни не видал собак с такими глазами. Моя новая знакомая отличалась от многочисленных ездовых и своей короткой шерстью. Помнится, я подумал тогда, что такая собака должна мерзнуть на Севере. И только много позже узнал, что морозостойкость собак зависит не столько от длины остевого волоса, сколько от густоты подшерстка. Я поинтересовался у местного учителя, откуда взялась голубоглазая собака. Он рассказал, что уэленцы-старожилы поговаривают, будто такие собаки приходят в поселок по льду с Аляски. А сам он полагает, что они потомки тех ездовых собак, которые выживали в полярных экспедициях первооткрывателей. Соединяясь в вольные стаи, они охотились на нерпу, тюленя, оленей, птиц, мелких животных и, спариваясь с поселковыми собаками, оставляли потомство.

В Уэлене мы с Афанасием осмотрели всех ездовых собак и щенков, но голубоглазых среди них не обнаружили. Нам ничего не оставалось, как, добыв пару упряжек, отправиться в Инчоун с Яковом Вуквутагином - одним из лучших каюров в Уэлене. Имея мотонарты "Буран", он тем не менее содержал две собачьи упряжки. Яков любил собак. И книги. Особенно по археологии. Познакомившись, мы тут же договорились, что кое-что из книг я ему пришлю из Москвы. В пути я спросил его:

- Скажи, Яков, тебе приходилось ездить когда-нибудь на голубоглазых собаках?

- А как же! Приходилось, - ответил он. - У отца была одна такая упряжка. Хорошие были собаки. Но уж, если зверя учуют, не остановишь... Видно, предки их добывали себе корм сами. Я даже побаивался их. Одна такая натасканная собака могла остановить белого медведя и не дать ему уйти. А сейчас целая свора не всегда способна на это.

- Ну, а в Инчоуне, как ты думаешь, не осталось голубоглазых? - спросил я, еще на что-то надеясь.

- Не знаю, - ответил Яков. - Я давно не был там, надо посмотреть...

В Инчоун приехали к вечеру. Управляющий отделением совхоза Валентин Федорович Мирошниченко оказался человеком гостеприимным и пригласил нас с Афанасием к себе в домик. Вуквутагин и второй каюр, попив чаю и отдохнув часок, тронулись в обратный путь.

А мы остались ночевать, договорившись, что в Уэлен вернемся на инчоунском транспорте.

Утром после завтрака мы сразу спросили Мирошниченко, есть ли в их поселке ездовые собаки с голубыми глазами. Валентин Федорович подкинул в печку несколько поленьев, закрыл дверцу и ответил:

- Я здесь недавно, точно не могу сказать. Одно знаю, в прошлом году была эпидемия чумки, и у нас погибло больше сотни лучших собак. Осталось ли что- нибудь из элитных, не знаю. Думаю, вряд ли... А вообще-то, упряжек 15-20 у нас в поселке еще найдется, но голубоглазых среди них я что-то не замечал. Вы пройдитесь по поселку, посмотрите звероферму, косто- резку, а я поговорю с владельцами собак...

Вернулся Мирошниченко с хорошей вестью.

- Есть! Нашел! - сказал он, улыбаясь. - Целых семь штук... щенки... и все голубоглазые.

От радости я чуть не расцеловал Валентина Федоровича.

- Пошли! - кивнул он. - Хозяин ждет вас.

К владельцу щенков мы не шли, а летели. Нашим будущим благодетелем оказался лучший в Инчоуне охотник - Антон Кымыровтын. Как только мы вошли в сени, я тут же увидел на подстилке серую с короткой шерстью суку и семь щенков самого разного окраса: чисто черные, черные с белым, коричневые с рыжим, а один красавец был абсолютно белым, как песец. Одно их объединяло: все щенки смотрели на нас нежно-голубыми глазами.

"Наконец-то!" - подумал я и попросил Кымыровты- на показать кобеля, отца щенков. Хозяин проводил нас за дом, к сараю, и мы увидели среди прочих ездовых собак этого красавца. Серый с белыми пятнами и очень добродушный. Дал себя погладить, хотя видел нас впервые.

- Откуда он взялся? - спросил я хозяина.

- Пришел, - ответил Кымыровтын.

- Как пришел? - не понял я.

- По льду... Оттуда, - он показал рукой в сторону Аляски. И тут я все понял. Как иная рыба возвращается к местам, где она появилась на свет, так и голубоглазых собак тянет на родину их предков. Чтобы проверить свою мысль, я спросил Кымыровтына:

- Скажи, Антон, а были еще случаи, чтобы голубоглазые собаки приходили по льду? Или это единственный?

- Конечно, были, - ответил он. - Еще старики говорили, что голубоглазые собаки приходили к ним по льду. И в наши дни приходят. Если бы не эта эпидемия, их у нас было бы много. А сейчас только мои остались...

- Скажи, Антон, - спросил я, когда мы возвращались в домик. - А сука у тебя из хороших собак?

- Передовиком ходила... Очень умная, из наших чукотских...

Перед тем как проститься, мы договорились с Антоном, что в нашей будущей экспедиции по Чукотке примет участие и он со своей упряжкой. Мирошниченко тут же дал согласие отпустить Кымыровтына.

На прощанье все вместе сфотографировались на улице со щенками на руках, обменялись адресами. А через полчаса мы уже были в пути. В сторону Уэлена нас вез попутный вездеход. Мы сидели в закрытом кузове, возле ящиков с рыбой, каждый наедине со своими мыслями. У моих ног, в большой коробке из-под печенья, на куске старой оленьей шкуры ворочались два голубоглазых комочка - подарок Антона Кымыровтына. Узнав, что мы собираемся возродить на Чукотке ездовую собаку и подбираем породистых щенков для селекции, он сделал этот подарок от чистого сердца.