Гасконская гончая

Эта южнофранцузская порода, также не существующая в чистом виде, имеет по внешнему виду уже более сходства с гончими второй группы, хотя сохраняет грубость форм и пешесть гончих первой группы, которую можно назвать франко-бельгийскою. В гасконских гончих очевидна примесь каких-то более элегантных гончих, по всей вероятности, испанских, о которых упоминает Гастон де Фуа (Фебус), давших им крайне оригинальный окрас - голубой или мраморный, серо-крапчатый, как у наших маркловок, с темно-красными отметинами. Ла Бланшер считает гасконцев и их черно-пегую - бордосскую - разновидность потомками арденнских, т. е. сан-губеров.

Гасконские гончие - очень старинная раса, о которой упоминают средневековые авторы. Гастон де Фуа (Фебус) подтверждает их достоинства; Генрих IV держал гасконцев вместе с гончими св. Губерта для охоты на волков, которая всегда была их специальностью. Чистокровных гасконцев не встречается вовсе еще с конца прошлого века, и все современные голубые гончие содержат большую или меньшую примесь сентонжей, фоксхоундов и различных брикетов и носят название гасконских только за свой характеристичный окрас. Вообще эта порода, подобно сан-губерам и нормандцам, т. е. всем гончим с сильно развитыми признаками мордашей, с своей дряхлой наружностью, обличающей вялость, пешесть и злобу, отжила свой век, не имеет практического значения (как волкогоны), потеряла свой raison d'etre и в противоположность сравнительно легким, изящным и более культурным породам второй группы недостойны реставрации, т. е. эти ветхие породы не стоит восстанавливать из их остатков.

Настоящие гасконские гончие имели весьма внушительную наружность: большой, иногда даже огромный рост (от 66 до 77 с, 24-28 д., по барону Лекутё), массивное сложение, подгрудок, тяжелую голову с большими брылями, отвислыми веками и огромными ушами. Но при всей своей злобности они всегда отличались крайнею пешестью, вялостью, недостатком энергии и сообразительности. В этом согласны все французские авторы XIX столетия. Самое подробное описание их (и лучший рисунок) дает барон Лекутё, которое повторяется графом Лекутё.

Голова большая, тяжелая, иногда длинноватая, по Ла Бланшеру, толстая, с отвислыми брылями. Чутье чрезвычайно широкое, нижние веки очень отвислые, так что весь белок глаза красный (налитый кровью); граф де Шабо говорит даже об опущенных верхних веках, несколько прикрывавших глаз. Уши очень (по Ла Бланшеру, чрезмерно) длинные, довольно тонкие, совершенно свернутые трубкой (tres papillotees). Спина немного растянутая и несколько вогнутая; Ла Бланшер называет ее широкой и мускулистой. Грудная клетка хорошо развитая, грудь очень глубокая, с толстою и несколько обвислой кожею (подгрудком). Плечи круглые, тяжелые. Ноги правильные (?); по Ла Бланшеру, крепкие и несколько укороченные. Пазанки согнуты и сближены; Ла Бланшер тоже говорит, что гасконцы отличаются короткими (?) задними ногами и, кроме того, толстыми сочленениями. Лапы, по Шабо, сухие и правильные; барон Лекутё замечает, что многие собаки имеют волчий след (даже волчью побежку). Гон тонкий, посаженный высоко. Окрас. Основной цвет голубой или белый с многочисленными черными крапинками (черно-крапчатая масть) и темно-красными (lie de vin) отметинами^*, часто с подпалинами на глазах (очками) и на ногах; кожа тоже покрыта черными пятнами и крапинами соответственно пятнам и крапинам этого цвета. По гр. Шабо, подпалины светлые, по Ла Бланшеру, также и красные.

^* (Надо полагать, что испанские гончие, родоначальники гасконских с одной стороны, отличались именно этою мастью и главным образом темно-красными отметинами.)

Рис. 27. Гасконские гончие ('Охотничий календарь')

Гасконские гончие имели великолепные низкие, но глуховатые (?) голоса; по Шабо, продолжительные и напоминавшие низкие соборные колокола. Чутье у них было очень тонкое (?), но нижнее. Отличались крепостью, долговечностью и пользовались превосходным здоровьем. О недостатках говорилось выше. Барон Лекутё полагает весьма основательно, что так как гасконцы малосообразительны и английские гончие тоже плохо разбирают следы, то помеси между ними не могут быть удачны. Де Шабо держится противоположного мнения, но, сколько известно, англо-гасконской разновидности не существует.

Настоящие гасконцы, как сказано выше, в чистом виде не встречаются. Барон Лекутё говорит, что старинную породу надо искать со стороны Pan. Позднее граф Лекутё писал, что лучшие экземпляры гасконских гончих он видел на выставке 1863 года у барона de Ruble из этой самой местности и что порода сохранялась в роде барона со времен Генриха IV. Однако из книги графа де Шабо видно, что гасконцы барона де Рюбля произошли от скрещивания (его старинных собак) с остатками стаи de Saint-Legier, т. е. породы Вирелад. Оставляя на племя только голубых собак, барон восстановил первоначальную расу, причем качества ее значительно улучшились, а именно: голова стала легче, глаз лучше (живее и яснее), спина крепче, и собаки приобрели верхнее чутье.

Что касается современных французских гончих, ведущих происхождение от гасконских, то кроме помеси их с сентонжами, т. н. расы Вирелад, о которой будет говориться далее, известно несколько разновидностей гасконских гончих, скорее относящихся к брикетам, но сведения о них довольно сбивчивы и неопределенны. По свидетельству барона Лекутё, в Ландах и близ Бордо с давних времен из помеси гасконских гончих с брикетами образовалась особая порода (?) среднего роста, голубого окраса с подпалинами вокруг глаз, тонкими ногами и сухим, длинным и тонким гоном; они хорошо гонят по зайцам и волкам, так же копотливы, как гасконские гончие, но паратее их. В его время (50-е годы) существовало несколько этих гончих на границе Ланд со стороны Лавердана, в департаменте Lot-et-Garonne. Ла Бланшер говорит, что бордосская разновидность (bordelais) - черно-пегая и эти гончие считаются Carayon-Latour'ом - последними представителями черно-пегих гончих Карла IX, происходивших от сан-губеров; по маркизу же du Foudras, бордосская разновидность произошла от скрещивания сентонжского выжлеца с гасконской выжловкой. Вероятно, здесь идет речь о другой разновидности, так как далее упоминается о мелкой расе Lot-et-Garonne, обладающей, по Carayon-Latour'y, необычайным здоровьем, понятливостью, горячностью и энергией (ardents et actifs). Быть может, голубые гончие барона Лекутё близки или тождественны с голубыми гончими Фудра, а бордосская разновидность - с арьежскими гончими, но, конечно, трудно разобраться в помесях, где и сами французские охотники совершенно сбиты с толку и блуждают во тьме. Граф Лекутё замечает, что в окрестностях Тулузы и Бордо встречается несколько вариететов, отличающихся кровяно-красными отметинами (sang de boeuf).

Во всяком случае, т. н. арьежские гончие, о которых говорится у графа Лекутё и у Меньяна. ближе к гасконской расе, чем к сентонжской. По графу Лекутё, эта старинная порода не без достоинств, имеет большое сходство с гасконскою и сентонжскою, но суше, жиже, легче и лишена их благородной наружности отчасти вследствие вырождения, отчасти от подмеси брикетов. Эти собаки довольно большого роста, черно-пегие с светлыми подпалинами; некоторые бывают совсем черные, как сан-губеры. Голова у них очень узкая, ухо широкое и весьма длинное, грудь очень узкая, спина обыкновенно чересчур растянута, хвост низко поставлен. Некоторые разновидности, голубого окраса на спине и боках и более паратые, встречаются с недавнего времени около Ланд в департаменте Lot-et-Garonne и славятся как заячьи гончие (вероятно, это голубые гончие барона Лекутё). По мнению Megnin, арьежские гончие составляют промежуточную породу между брикетами, гасконскими и сентонжскими гончими: мелкие охотники вязали своих сук-брикетов с кровными выжлецами; поэтому арьежи имели наружные и внутренние качества, свойственные настоящим гончим и брикетам; были замечательно хороши на зайцев и для охоты в горах. Но так как кровные гасконцы и сентонжи исчезли, то без подновления крови арьежские гончие стали вырождаться и сделались редкими. Граф де Шабо считает их происходящими от голубых гасконских и арьежских брикетов и очень высокого мнения об этой породе. Он считает их лучшими в мире гончими на зайцев, т. к. они обладают превосходным чутьем, отличными голосами и здоровьем, не боятся жары и солнца, очень любят охоту и хорошо сложены: у них красивая голова, хорошие грудь и ребра, заячьи лапы, подгрудка не бывает. Граф выражает при этом пожелание, чтобы черно-крапчатая масть (вроде масти лавераков bluebelton), встречаемая у многих арьежев, была принята за типичную. В настоящее время, по Megnin, лучшими представителями этой породы (?) считаются заячьи гончие Adlebert'a в Millau. Но эти гончие происходят от выжлеца Вирелад и арьежского брикета, имеют рост и окрас сентонжей, очень голосисты, параты, выносливы, сильны и весьма понятливы. Как видно, они имеют очень мало общего с настоящими арьежскими.

В прежнее время пользовалась большою известностью подпорода гасконских гончих, т. н. голубые гончие Фудра^*, теперь уже, по-видимому, совершенно исчезнувшая. Она образовалась от скрещивания гасконцев с сентонжами, но ближе к первым. По Ла Бланшеру, эти гончие появились почти одновременно с пуатевенами - в начале XVIII века (1720-1733), а по барону Лекутё - были выведены пуатевенским епископом де Фудра от голубого гасконского выжлеца и сентонжской выжловки. По описаниям барона Лекутё и графа де Шабо, это были собаки хорошего (по графу, среднего) роста, несколько растянуты и довольно низки на ногах, с широкою и крепкою спиной, не очень глубокою грудью, вообще сильного сложения; голова у них была квадратная, уши тонкие, шелковистые, свернутые в правильную трубку и хорошо поставленные; главное же отличие их состояло в оригинальном окрасе: хотя псовина была белого цвета, но так как кожа была усеяна черными крапинами (как у гасконцев), то, когда шерсть намокала от дождя или росы, собаки казались голубыми или аспидного цвета. Граф Шабо говорит, что видел в молодости двух гончих голубых с бледно-желтыми подпалинами, и из слов его можно заключить, что голубые гончие всегда (и сухие) казались голубыми. Рисунок у барона Лекутё (Мариус, голубой выжлец графа де Б.) несомненно изображает темную, а не белую собаку.

^* (Граф де Шабо почему-то называет этих собак гончими Верхнего Пуату.)

Голубые гончие обладали нижним, но замечательно тонким чутьем, так как (по графу де Шабо) они в 2 часа пополудни могли разобраться в заячьих следах, оставленных утром. Они очень хорошо работали в чаще, где выказывали большую паратость, но в чистых местах были пеши; лучше всего гнали по оленю и зайцу; имели очень хорошие голоса, продолжительные и вибрирующие (Шабо), чем отличались от сентонжей; вообще были гораздо энергичнее и сильнее последних, легче выращивались, лучше ели и пользовались отличным здоровьем. Шабо основательно замечает, что Saint-Legier поступил бы благоразумнее, если б подпустил к своим сентонжам кровь голубых гончих, наиболее к ним подходивших.