Приложения

По поводу статьи "Русские борзые" (А. Новиков)

("Природа и охота", 1897 г., март.)

В статье "Русские борзые" относительно собак покойного А. В. Назимова и их происхождения приведены неверные данные, почему считаю необходимым сделать поправки. С покойным А. В. Назимовым я был знаком более двадцати лет и был с ним в приятельских отношениях. Не один раз ездил к нему в имение охотиться со своими собаками и бывал и без собак, а в г. Бежецке, где он служил исправником, не проходило месяца, когда я не был бы у него два-три раза. Бывал и он у меня нередко, и часто мы охотились вместе. Первое время, покуда он не помешал своих собак, мы взаимно пользовались кобелями для вязки своих сук и обменивались щенками. При таких отношениях, понятно, все, что он мог сообщить о породе своих собак, я знал; и все, что совершалось у него, так сказать, на псарном дворе, я тоже знал досконально.

Прежде всего замечу, что А. В. Назимов бежецким помещиком никогда не был, а был помещиком Тверского уезда. Родовое имение его, Острожное, от Твери по Волоколамскому тракту в 45 верстах.

Насколько помнится, еще в тридцатых годах у Назимова была своя штатная охота и велась своя порода борзых. К этим собакам была подпущена кровь не гордеевских и трегубовских собак, а собак гг. Дубенского и Березникова и еще помещика Владимирской губернии Рагузина, бывшего приятеля Назимова. Но все это было до 1850 года.

Назимов имел такие полные сведения о псовой охоте и такой, можно сказать, охотничий талант, что едва ли можно встретить в наше время другого подобного ему специалиста. Когда я повез его и А. С. Паскина к моему дяде Н. П. Томановскому, старику под сто лет, но еще бодро ездившему на коне и охотившемуся в ранней юности, то он не мог подивиться его наблюдательности при разборе его борзых и гончих.

Меня очень интересовало, каким путем Назимов мог развить в своих собаках такую беззаветную злобу и мертвую хватку. На мои вопросы он отвечал так: "Добился я этого не скоро, а десятками лет, путем подбора! Высмотришь, бывало, у приятеля собаку и всеми неправдами повяжешь свою суку. Я увлекался травлею волка до безумия, как и брат мой Илья! Я беспощадно вешал и раздавал и очень хороших собак, если только они брали волка не так, как было нужно, и наконец добился, что злобная кровь установилась в породе моих собак. А добиться этого было не так легко. Нужно было хорошо изучить характер собак и сообразить, пригодны ли к этому серьезному делу ее лады, а совместить то и другое вначале было не всегда возможно! Я добывал себе не показную собаку, а полевую! Только в поле можно получить истинное наслаждение, а на всех этих теперешних выставках и садках тешится лишь самолюбие, а не душа охотника!"

У А. В. Назимова ни в Бежецке, ни на псарном дворе в Острожном не только никогда не было брудастых собак, принадлежавших ему, но и собак других охотников, приезжавших к нему. В подтверждение этого факта ссылаюсь на оставшихся еще живых свидетелей: А. С. Паскина, Ил. Ив. Ситникова, Ник. Алек. Ронцева, Н. И. Калинина, П. М. Римского-Корсакова, Эд. А. Генериц, Н. Н. Бибикова, Н. Ф. Ушакова и Г. Медникова. Это же, вероятно, подтвердят и кн. Мещерский, и Д. С. Сипягин, бывшие в Острожном.

Назимов, насколько я лично знаю, с 1862 года ни с какими собаками своих собак не мешал. Собак у него хортых вовсе не было, а были большею частию псовые и чистопсовые. В октябре после отъезжего поля, для которого он ежегодно брал отпуск на 1¹/₂ месяца, большинство лучших его собак приводились в г. Бежецк, где они и оставались до 20 августа, когда отсылались в Острожное. В Бежецке собаки содержались взаперти, выпуска не было, и кормились исключительно сырцом - не только зиму, но и лето, так как в городе всегда его можно получить. Там же в городе выводились и вскармливались большинство щенят, а так как последние после трех-четырех месяцев начинали забавляться курами и индюшками, то их тоже запирали. Вот от этого-то содержания собак они и стали тупеть.

В 1871 году сосед мой М. Е. Воробьев, уничтожая своих борзых, подарил Назимову лихих по резвости заячьих сук Отрадку и Пульку, чрезвычайно красивых и псовистых, породы собак Колударова. Зная этих собак хорошо, я уговаривал Назимова не мешать их со своими, доказывая ему, что старая колударовская кровь осилит кровь его молодых и тогда они потеряют свои выдающиеся достоинства к волку. Это мое замечание, сделанное совершенно искренно, к сожалению, задело самолюбие Назимова и, как теперь помню, он мне ответил: "Голубчик мой! Если я сумел создать своих собак, то сумею и удержать в них то, что мне нужно!" Затем из Тульской губ. Римский-Корсаков привез хортую суку Шельму, такую же хортую суку Хайку привез ему из Западного края его сын и из Ярославской губ. чистопсовую суку Негу - Ушаков. Эти суки были тоже соблазнительной резвости, но совсем незлобны.

И вот с этими-то суками и начал вязать своих кобелей Назимов. Я пробовал не один раз отговорить его от этого, но напрасно. Тогда свой взгляд на последствия такого смешения я напечатал в журнале "Природа и охота", рассчитывая, что кто-нибудь из старых авторитетных охотников поддержит меня и тем остановит Назимова в таком смешении его собак. Но надежды мои не оправдались, и помесь собак пошла своим чередом. С этого времени я уже перестал вязать своих сук с его кобелями. Предположения мои не замедлили оправдаться: одни собаки перестали вовсе брать волков, другие брали с отрывом, но резвость была выдающаяся, хотя и не во всех. Как теперь помню, я был на охоте в Бежецке с Назимовым. Побежал матерый волк по полотну железной дороги, две суки равняются с ним и ни одна не захватывает. Я говорю Назимову: "Видели?" "Это, батюшка, ничего не значит! И у умных людей не все дети родятся в родителей! И от призовых лошадей выходят тупые, а вот я добавлю к ним еще крови своих собак, и будут брать, а ноги-то останутся!" - отвечал он мне. Надежды эти, однако, впоследствии не оправдались, и от всех этих помесей вышел у него один только кобель Молодец, который прекрасно брал волка и был чрезвычайно резв, что еще более побудило Назимова продолжать смешение. Он составлял много щенят, потом, когда они оказывались негодными к волку, сбывал направо и налево, и когда вышел в отставку, то в Острожном у него оказались из собак старых его кровей два кобеля, Голубчик и еще другой белый, кличку которого я забыл, а остальное все было помесь, в том числе его фаворитка резвая сука Сиротка.

У Алек. Ст. Паскина до уничтожения охоты были тоже собаки старых кровей Назимова, но были и свои собак Нилова; так, я помню его красного резвого кобеля Недаша.

У покойного С. Ф. Базилева тоже были эти собаки; подарил я ему суку Вихру, которую впоследствии купил у него Н. Н. Бибиков, и кобеля Швырка, а также дал ему и несколько щенков. Базилев, собственно, не был настоящим охотником и в собаках ничего не понимал, но был очень самолюбив и старался изобразить из себя настоящего знатока собак. Когда Назимов вышел в отставку и уехал к себе в имение, Базилев задался создать собственную свою породу собак; для этого он выписал с Кавказа пару горских, почти совершенно голых, как английские, и ему их доставили при мне; они даже были обшиты. Затем ему были присланы псовые собаки от певца Славянского и откуда-то большой брудастый кобель, от которого у него был только один кобель - страшный урод с жучкиным хвостом. Как отца, так и сына он велел повесить. Из его собак были куплены два кобеля Д. Д. Осиповским. Первый, забыл его кличку, вышел очень злобный и взял приз за злобу, а второй, Лебедь, который, как я слышал, оказался негодным и появился на Собачьей площадке. Затем кобель Бросай, взявший тоже приз за злобу, был уже после его смерти с другими семью собаками куплен у его сына Д. Н. Томановским, за смертью которого собаки разошлись кой-куда, а Обрывай околел.

Жаль очень, что те охотники, которые получили назимовских собак, не старались, сохраняя в чистоте эту замечательную кровь по злобе, путем правильного подбора и воспитания устранить некоторые их недостатки, а с первого же, так сказать, абцуга мешали их со своими, и хотя от этой смеси и могли, в частности, оказаться собаки с достаточной злобой, но они уже были негодны в производители.

Насколько сильна злоба старых кровей собак Назимова можно судить уже по тому, что шестой год в нашем уезде волков нет и поэтому приходится пробавляться зайчишкой и нередко лисой, и все-таки в них остается та же мертвая хватка, как и на волке, и высвободить из щипца русака без особого приема нельзя. В 1894 году мои собаки были в Киеве на садке, из них только один кобель два раза был на волке, а остальные и не видывали, но тем не менее они взяли там приз на матерого и отличились и в одиночку.

Я лично убежден, что в назимовских собаках горской крови нет, на том основании, что если б она была, то хоть один какой-нибудь раз выдалась бы хортая собака. Кроме того, в то время, когда Назимов создавал свою породу, в наших охотах были свои красивые и резвые собаки и, следовательно, не было надобности в горских собаках, тем более что и к суровому нашему климату они не подходят.

А. Новиков.

25 апреля 1897 г. С. Демишино