Муравьиные дела

 ...Мозг муравья есть один из
 самых удивительных комплексов
 вещественных атомов, может быть,
 удивительнее, чем мозг человека. 
                    Чарлз Дарвин 

Нервные узлы (мозг) муравьев совсем крошечные — гораздо меньше булавочной головки. И все же муравьев издавна считают мудрецами. В старые времена в Киргизии человек, задумавший доброе дело, шел ночевать к муравейнику — это сулило удачу. И если киргиз хотел сделать много добра, он мог приходить к одному и тому же муравейнику 20 лет кряду — таков обычный срок жизни самки, вокруг которой хлопочет весь муравьиный народец.

Formica rufa

Муравьиные постройки, где молодые самки сменяют старых, стоят на одном и том же месте более ста лет. Скромный рабочий муравьишка тоже старец среди насекомых — он трудится «не покладая ног» около семи лет. А за этот срок можно научиться не только разводить грибы, доить тлей или нянчить куколок. Конечно, слово «учиться» к муравью не очень подходит. Ведь его поведение в основном запрограммировано генетически, управляется наследуемыми рефлексами. И все же муравья можно учить.

Муравьишка, только что появившийся на свет, вернее, на тьму (поскольку в муравейнике довольно темно), первые сорок дней не переступает порога родного дома. Он как бы пребывает в начальной школе: шлифует врожденные инстинкты, оттачивает чувства, совершенствует психику. Однако его трудовая биография начинается много раньше — едва ему стукнет от роду один день. Сначала он кормит самку, потом ему доверяют работу посложнее: уход за яйцами, личинками и куколками. Через сорок дней эксперименты ставили с весьма распространенным видом Формика поликтена) наступают так называемые возрастные изменения максиллярных желез и яичников, насекомые выходят из гнезда — работают фуражирами или специализируются по строительной части.

Можно стать солдатом или нянькой, можно устроиться и на работу, которая мне лично очень нравится, — загорать на солнышке. Только и тут муравьи устраивают суматоху: побыв на солнце минут десять, бегут внутрь муравейника и там остывают. Благодаря этим солнечным процедурам в прохладное время в муравейнике на 5—10° теплее, чем на улице. Так что и загорают муравьи на благо общества. Температуру же они меряют усами, которые чувствуют перепад всего в четверть градуса. И как здесь не вспомнить Маяковского: «Намотай себе на ус — все работы хороши, выбирай на вкус». Тем более что муравьев распределяют по должностям именно по вкусу: если первые пять дней. После выхода из яйца личинку пичкают твердой пищей — из нее вырастет солдат, а если личинку кормят жиденькой едой, то вылупится рабочий муравей. Муравьи то и дело облизывают и кормят друг друга. Бесконечный поток органики, текущей изо рта одного муравья в рот другого, сравнивают с током крови в теле высокоорганизованного животного. Это не такое уж преувеличение. Ведь при взаимных кормлениях среди муравьиного народца перераспределяются не только питательные вещества, но и ферменты, и гормоны. Даже муравьиные яйца не погибают лишь тогда, когда их любовно облизывают муравьи-няньки, слюна которых с помощью осмоса попадает внутрь яйца. Свой пай в общий котел вносят и личинки. Они возвращают часть еды, выделяют какое-то вещество, которое жадно слизывают взрослые муравьи.

Судя по всему, эти насекомые неплохо разбираются в химическом составе еды: белковая и углеводная пища распределяется у них по-разному. Углеводное горючее потребляют только рабочие особи, причем в первую очередь снабжаются те, кто занят вне гнезда. Протеины в меню тружеников попадают редко. Зато личинки и плодящие самки сидят на белковой диете.

Но мы покинули нашего сорокадневного муравьишку, который в первый раз хочет выйти на улицу. Уходить из дома, вероятно, страшновато, и не потому ли молодежь перед этим ответственным моментом собирается гурьбой, топчется около выхода. Лишь набравшись духу, все разом выбегают на поверхность. А. А. Захаров — автор интереснейшей книги «Внутривидовые отношения у муравьев» пишет, что психологическая заминка свойственна не только муравьиной молодежи, впервые выходящей из подземелья. Например, такая психологическая деталь: муравей, нечаянно попавший к чужим, изо всех сил старается поделиться содержимым своего зобика с чужаками — мол, я пришел с миром.

Муравей не может жить один. И страдает он не только от голода. Ненасытные хищники — рыжие лесные муравьи вдвоем протянут гораздо дольше, чем в одиночку. Но чтобы жить по-настоящему, необходимо не менее десяти товарищей.

Работается в одиночку тоже плохо — изолированные муравьи роют песок вяло, кое-как, а в группе копошатся с вдохновением и высочайшей производительностью. Кто не видел, как несколько работяг, уцепившись за одну соломинку, тянут ее словно лебедь, рак да щука. Но эта басенная ситуация встречается лишь тогда, когда ноша легкая. Если же нужно тащить что-то тяжелое, муравьи быстро согласовывают свои действия и не мешают друг другу.

Специальные измерения подтвердили это. Так, при переноске тяжелого насекомого мощность одного муравья была 24,2 эрг/сек, а двоих — 61,2 эрг/сек. Присутствие друга как бы прибавило силы.

Однако не следует думать, будто муравьи хлопочут с утра до ночи. Отнюдь нет — четверть рабочего времени они тратят на уход за своей собственной персоной: то и дело чистятся, устраивают, так сказать, гигиенические перекуры.

А знаете ли вы, как они спят? Не заинтересует ли вас картина, нарисованная зоологом и писателем Д. Хаксли? Конечно, не стоит ручаться, что именно так спят муравьи всех видов. Но, право, стоит заглянуть хотя бы в одну опочивальню: «В качестве постели они выбирают небольшое углубление в грунте и укладываются там, тесно прижав ножки к туловищу. Когда они просыпаются (примерно после трех часов отдыха), их поведение чрезвычайно похоже на поведение только что проснувшегося человека. Они вытягивают голову и ноги на всю длину и часто встряхивают ими. Их челюсти широко раскрываются, словно они зевают».

Не прочь муравьи и побаловаться, поиграть в салочки. Вот наблюдения А. А. Захарова. «Обычно события развиваются при этом следующим образом. Один из муравьев прибегает в камеру, где находятся несколько других рабочих. Остановившись посредине камеры, муравей поднимается возможно выше на всех шести ногах (как бы становясь на цыпочки) и начинает мелко дрожать. После этого один-шва муравья приближаются к нему с раздвинутыми мандибулами и делают несколько угрожающих движений. Далее в игре остаются, как правило, двое. Они начинают бегать друг за другом (инициатор чаще убегает), иногда устраивают короткие схватки. Муравьи старательно возятся, после чего отпускают друг друга и погоня продолжается. После окончания игры партнеры долго чистятся рядом. Во всех наблюдениях у Формика сангинея в играх инициаторами выступали муравьи, занятые вне гнезда. Иногда один и тот же муравей-инициатор поочередно играл с несколькими муравьями. Был отмечен один случай, когда все попытки муравья-инициатора увлечь кого-либо из обитателей садка не увенчались успехом, хотя этот муравей выступал около 5 минут».

К сожалению, не все развлечения невинны — муравьи иногда пьянствуют до потери сознания. Чтобы понять, как они напиваются, нужно небольшое отступление. В муравейниках проживает множество насекомых, которых обычно подкармливают сами хозяева дома. В качестве платы за стол эти постояльцы вносят разнообразие в муравьиное меню. А жук ломехуза своими эфироподобными выделениями просто-напросто спаивает их. И пьяная братия, у которой падает чувствительность усиков, бросает работу, холит жука-отравителя, пожирающего их куколок и личинок. Подумать только — шестиногие алкоголики (а может быть — наркоманы) отдают на растерзание своих детей! Пораженный ломехузоманией муравейник, конечно же, быстро вымирает.

Если хорошенько разобраться, у муравьев можно насчитать не один порок. Есть же среди них виды, которые всю жизнь профессионально занимаются воровством. И есть уж совсем неприемлемые с социальной точки зрения муравьи-рабовладельцы.

Но не будем бичевать эти язвы муравьиного общества. Лучше поговорим о муравьиной изобретательности.

Если молодая муравьиная самка по неопытности забралась в сырую низину и основала там муравейник, его обитатели, чтобы не шлепать по лужам, строят шоссе из хвои. В Подмосковье подобные автострады возвышаются над землей всего на 2—4 сантиметра, однако насекомым по ним можно ходить «не замочив ног». А это весьма важно, ибо, как гласит старинная пословица, для муравья и капля — озеро.

Но это еще что — в научной литературе имеется описание совсем уж невероятного случая самозащиты. Одному из исследователей пришло в голову три года подряд облучать муравьиную дорогу гамма-лучами. Муравьи (а они ощущают радиоактивные и другие излучения) не ушли с насиженного места. Они поступили проще. Чтобы гамма-лучи меньше портили им настроение и здоровье, они построили над дорогой крышу длиной в 12,5 метра.

Однажды двух рабочих муравьев Формика перенесли на платформочку, где лежала кучка личинок. Один растерялся в незнакомой обстановке и ушел. Другой оказался более смышленым — принялся таскать личинки. Тогда опыт усложнили — личинки спрятали за непроходимым барьером, через который время от времени перекидывали мостик. И что же? Муравей оказался на редкость толковым субъектом — терпеливо ждал, пока перекинут мостик!

Выходит, что под одинаковыми хитиновыми мундирами скрыты разные психические возможности. Специалисты полагают, что совершеннейшая система передачи информации (контакты усиками и т. д.), отлаженная миллионами лет эволюции, быстро делает достижения одного муравья достоянием всей семьи. И про муравьев с полным правом можно сказать: одна голова — хорошо, а тысяча — лучше.

Но среди тысячи лучше всего старые головы. Ибо старые муравьи — не что иное, как хранилища информации. У рыжих лесных муравьев пожилые мудрецы работают на самом верху — трудятся на куполе в качестве наблюдателей. Сверху им виднее. Однако и не столь умудренные жизненным опытом фуражиры, копошащиеся внизу, могут блеснуть интеллектом. Однажды рядом с муравейником поставили аппарат, в котором было две нитки. Дергая за них, муравьи открывали шторки. Схватившись за одну нитку, они получали доступ к сахарному сиропу. За второй шторкой ничего вкусного не было. Стоило одному мудрецу добраться до сиропа, как за нитку наловчились тянуть и другие. Правда, бестолковые особи, видя, как коллеги надрываются в перетягивании каната, начинали усердно тянуть «бессиропную» нитку. Но ее дергали в три раза реже. Тогда, чтобы сбить муравьев с толку, начали переставлять сироп с места на место. Это сильно поубавило муравьиный энтузиазм, и нитки подолгу висели без пользы. Когда же сироп вернули на первоначальное место, работа опять закипела.

Недавно выяснилось, что муравьи быстрее всех насекомых, даже быстрее рыб и лягушек обучаются находить правильную дорогу в лабиринте. Правда, тут им может помогать муравьиная кислота, которую они употребляют не только в качестве оборонительного и наступательного оружия, но и как метку для следов. Столбят они дорогу и остро пахнущими кетонами, вернее, их летучими компонентами с короткой углеродной цепочкой. Весьма любопытно, что химическое строение секретов анальных желез муравьев одного и того же вида, но проживающих в разных муравейниках, немного отличается по составу. Вероятно, у каждого муравейника свой аромат.

Химическое изучение муравьев еще только начинается. Но уже сделаны интересные открытия. Оказалось, что некоторые виды муравьев, опрыскав врага муравьиной кислотой, поливают его смесью цитронеллаля и цитраля (в отношении 9:1). Эти вещества не только ядовиты сами по себе, но еще и способствуют проникновению муравьиной кислоты сквозь наружные покровы врага. Из муравьев выделено вещество, которое убивает возбудителей холеры, тифа, туберкулеза, но для человека совсем безвредно.

К сожалению, в желтоватеньком полупрозрачном тельце крошечного фараонова муравья (его габариты не превышают 2,5 мм) бактерицидных веществ, вероятно, нет. А между тем именно в их тощих фигурках находили страшные гнилостные бактерии. И самое плохое то, что человек невольно распространил это шестиногое бедствие вместе с перевозимыми товарами. Ныне этих опасных соседей горожане обнаруживают в чистом белье и в банках с вареньем. В европейских клиниках фараоновых муравьев видели даже среди хирургических инструментов, недавно вынутых из стерилизатора.

Избавиться от «человеколюбивых» крошечных фараончиков невероятно трудно, в особенности в новых зданиях с пустотелыми перекрытиями. Ведь их фуражиры могут добывать пропитание не только в той квартире, где им объявили войну. Даже потерпев сильный урон, они быстро восстанавливают свое поголовье: десяток рабочих особей уцелеет при самой свирепой фумигации. Гнезда же эти теплолюбивые создания имеют обыкновение устраивать в толще фундамента или под теплой котельной, откуда ИХ не выкуришь и парами синильной кислоты.

И все-таки, как прогнать муравьев? С фараоновыми, вероятно, можно справиться лишь сильными ядами, хотя рекомендуют вот такую самодельную вкусную отраву: столовая ложка горячей воды, ложка меда, 1,5 ложки сахарного песка, треть ложки буры и две чайные ложки глицерина. Это надо смешать и растворить на слабом огне. А потом открытый пузырек с губительной приманкой оставить там, куда наведываются насекомые.

А вот выдержка из письма москвича Д. Сафулина: «Когда в моем доме поселились фараоновы муравьи, жена перепробовала все средства, но насекомые не сдавались, и тогда за дело пришлось взяться мне. Случайно я наткнулся на пузырек с «Ангарой», антикомариной жидкостью.

Я смочил препаратом тампон и протер стены квартиры и все стенки шкафов. Такую обработку я провел два раза с интервалом 3—4 дня. Результат превзошел все мои ожидания: вот уже пять лет провыло, как муравьи исчезли совершенно бесследно».

Вообще же, уверяют, что муравьи терпеть не могут безобидного для нас запаха листика петрушки, кто их отпугивает нафталин, что густой мех, кусочек которого засунут в щель волосами внутрь, делает квартиру недоступной.

На городском асфальте, в деревянных строениях, в саду или в поле на глаза то и дело лезет черный садовый муравей. Он тоже крошечный. И тоже нежеланный гость — разводит тлей, вредящих (правка, не сильно) садовым растениям. Есть и муравьи, претендующие на наши урожаи. В начале века подсчитали, что муравьи-жнецы в степях Заволжья утащили с гектара 53 килограмма зерна. А сколько горя приносит нашествие тропических бродячих муравьев! После их визита в поселках не остается ничего живого, даже крыс и клопов.

Говорят — в семье не без урода. К сожалению, в муравьиной семье, насчитывающей 6000 видов, с нашей точки зрения, уродов немало. Однако без этой семьи биосфере не поздоровилось бы. Например, в Южной Америке почвообр'азующую роль дождевых червей взяли на свои плечи в основном муравьи и термиты.

А сколько похвал расточает пресса нашему рыжему лесному муравью — Формика руфа. В его конусообразном доме ежедневно исчезает килограмм насекомых, многие из которых вредоносны для леса. И совсем не зря знаменитый эколог Реми Шовен предлагает одомашнить рыжего лесного муравья, использовать его неуемный аппетит в сельском хозяйстве. Этого муравья можно выдрессировать так, чтобы он охотился за определенными видами насекомых, подобно тому, как приучают пчел брать взяток с какого-либо одного цветка. Иными словами, рыжий муравей имеет шансы стать живым инсектицидом избирательного действия.

Естествоиспытатель П. М. Мариковский предложил другое, неожиданное использование муравьев. Наблюдая за муравьями-жнецами, в изобилии населяющими казахстанские степи, он убедился, что шестиногих жнецов (вернее, их химические выделения) можно употребить для селекции растений и хранения зерна. Не наивно ли это? Нет. Впрочем, судите сами. Жнецы, срезав семена пшеницы, лебеды или мятлика, утаскивают их под землю, во влажные кладовые. Там всегда хлопочут дежурные: обрабатывают запасы какими-то веществами. И вопреки своей природе мокрые семена спят, не трогаются в рост и не плесневеют. Но стоит семена перенести в лабораторию, как они начинают буйно, неудержимо расти. Получается, что остаточные дозы муравьиного «парализатора роста» не сдерживают, а, наоборот, подстегивают развитие растений. Кто знает — может, это вещество способно влиять и на развитие тканей человека?

...А знаете ли вы, как возникает новый муравейник? Все начинается с того, что рожденные ползать отправляются в небо. Вездесущие садовые муравьи стартуют ранней осенью. В воздух взмывают самки и самцы, обретшие крылья. После брачного полета самцы погибают. А самка обламывает крылья и ищет подходящее место для нового муравейника: дырку в пне или щель в фундаменте. На первых порах жизнь у нее совсем плохая. Долгие месяцы в одиночестве она ждет лета. В холода оцепеневает, а в теплые дни, чтобы не помереть с голоду, пускает в ход резервы организма: жир и ненужную более мускулатуру крыльев. Но голод не тетка, и самка съедает почти все отложенные ею же яйца. Поэтому из обширного потомства к весне выведется лишь 3— 4 чахлых рабочих муравья. Они и берут ее на содержание. Когда муравейник разрастется, у самки наступит очень сытная и очень скучная жизнь — в тесном подземелье надо откладывать яйцо за яйцом.

Самки других видов бывают более запасливы: либо грибницу с собой прихватывают, чтобы было что разводить на новом месте, либо вообще поднимут на себе в воздух несколько рабочих особей.

А куда деваются муравьи, как умирают? Великое их множество гибнет в желудках птиц, медведей или во время междоусобных сражений. Про такой конец говорят, что смерть на миру красна. Бывает, что стариков, не выдержавших зимовки, весной попросту выбрасывают на свалку, так, например, поступают муравьи-жнецы.

А у некоторых видов особи, помирающие от болезней или старости, предпочитают кончать свой век в уединении. Специалисты пишут, что муравей, зараженный грибком или близкий к гибели по какой другой причине, вечером тихонько уходит из гнезда. Он как бы не хочет огорчать товарищей. Обреченный муравьишка влезает на травинку, словно прощается с заходящим солнцем. Так, покачиваясь на ветру, он проводит последние день-два своей жизни.