Невыдуманные истории

Амосов Н. Чари

Н. Амосов

Она умерла...

Не тревожьтесь: она - всего лишь собака. Для посторонних - собака, для нас - близкий друг.

Вот и закончилось все. Пять дней страданий. Восемь лет жизни. Счастливой собачьей жизни, если, например, сравнить с человеческой.

Трудный был этот последний вечер дома. Разбудил Лиду - подхватилась, ничего не понимая: проспала всего час после бессонной ночи.

- Что?! Что?!

- Чари умерла.

Кинулась в комнату к собаке, замерла над ней. Слезы без рыданий, без звуков. Без упреков: "Недосмотрел".

Потом приехала Катя, наша взрослая дочь, вернулась из института племянница Ира. Обе плакали.

Давно я не знал слез. Может быть, их уже и нет вовсе? Но подбородок и губы начинают изредка дрожать. Сердце сжимается все больше и больше. Странное это чувство - горе смерти, невозвратимой утраты. Как будто вынуто что-то из груди, осталась пустота. И упрямое неверие в совершившееся.

В коридоре стоит картонный ящик из-под телевизора, уже с полгода стоит, выбросить боялся - вдруг сломается аппарат? Теперь как раз кстати.

Часа два я мудрил с ним на полу, вначале разбирал на листы, затем конструировал новую форму - гроб: вырезал, сшивал, чтобы прочно, с двойными стенками...

А Чари жила со мной рядом, все время я ее видел тут. Она была очень любопытна и, когда я мастерил, обязательно крутилась возле меня, нюхала своим черным носом детали, инструменты, трогала их лапой, а потом, если дело затягивалось, ложилась тут же на строительный беспорядок, норовя касаться спиной или мордой. Вот и сейчас она лежала бы на этих листьях картона и пришлось бы кричать: "Чари, отойди, Христа ради!" А она пихала бы голову мне под руки, укладывала на мои колени, считая, что это и есть мое главное дело - гладить ее и разговаривать.

Она умерла после моей операции! Не сумел.

Наверное, многие, кто прочитает это, осудят. "Сентиментальный старик, стольких людей отправил на тот свет, а тут разнюнился над собакой!" Это не так. Смерть только обострила чувства. Над мертвой собакой я плачу о людях, о детях, что умирают после операций... В том числе и от моих.

Я понимаю, собака - всего лишь собака. Она умерла ("сдохла" - есть же такие слова о чувствующем и любящем существе), можно взять другую. Она заменит. Тень и звуки ребенка годами будут наполнять квартиру... И напоминать о хирурге тоже.

Ящик готов. Перевязал веревкой, чтобы нести, - большая была собака. Никогда не удавалось ее поднять, нипочем не позволяла оторвать себя от земли. Только перед операцией понял, какая тяжелая, когда, обессиленная, покорно отдалась в мои руки.

Прибрана комната. Открыта форточка. Сели за стол в кухне - с утра не ели. Молчаливые поминки. Горло сжимает спазм.

На следующий день закопали в дальнем углу сада, у забора. Голова жестоко болела. Не оперировал.

Осталось немного сказать о Чари. Но это - самое горькое: "историю болезни", как говорят врачи.

Чари была породистая собака, с большой родословной. Мы с Лидой плебейского рода, нам дворянство ни к чему. Собаку брали не для медалей, не для защиты имущества - для души. Впрочем, что значит "брали"? Лида взяла собаку для себя, при нашем с дочкой неодобрении.

- Бери, если хочешь, но нам с ней возиться некогда.

- Ладно, буду сама.

Удивлялся про себя: зачем ей? Прожили мы с женой до того почти тридцать лет, и не было разговоров ни о какой живности. Она - врач, прислуги не было никогда, хозяйство. Избытка времени не замечал, скорее наоборот.

Теперь, через восемь лет, понимаю: тоска по душевной теплоте. Дочь выросла, муж занят своей хирургией и идеями. Холодновато стало ей на душе.

Как-то в начале мая привела изящную маленькую барышню. Именно так можно определить добермана-пинчера женского пола в возрасте семи месяцев. Очень они красивы. Можно сравнить только с молодыми ланями, которых часто показывают в передаче "В мире животных".

Жена прочитала книжки, собрала информацию - надо гулять, правильно кормить. Все педантично соблюдала - отрывала время от сна. Одна.

Не скажу, что я так уж сразу растаял. Собака как собака. Не было у меня с ней особенных контактов. По молодости, бывало, намочит на полу, но в пределах. И быстро всему научилась. Туфли сгрызла только одни.

Лишь в августе я стал с ней гулять, когда Лида бывала занята. Так мы познакомились поближе. Стал прорезываться у нее характер: ласковость и взрывы. Смотрел: ого, личность!

К осени мы уже сошлись короче. Лида стала жаловаться, что-де тяжело одной гулять по два часа в день, как ни жаль, а придется отдать... Думаю, что это был шантаж. Но подействовал. Вначале я взял три гулянья в неделю, потом - пять (из 14), а с лета 1972 года мы с Чари стали бегать по утрам. Именно она приохотила меня к бегу. До того я ограничивался гимнастикой и ходьбой. Но раз нужно гулять, то лучше бегать. Красивая была собака. Правда, одно ухо висело, но это придавало ей особое выражение недоумения. Не перекармливали, поэтому была поджарая, собранная. Здоровая: ни разу не болела.

Одна девочка в парке назвала ее "доберманка-пинчерка", чтобы отличить женский пол.

Собакам, что числятся в собачьем клубе, полагается образование. Лида тоже водила ее на занятия, учила командам, таскала через барьеры, по бревну. Обе приходили домой усталые, грязные. Но Чари не проявила таланта, а Лида - упорства, и образование осталось незаконченным, диплома не получили. "Сидеть", "лежать", "стоять", "место" - знала, но выполняла, только когда считала нужным. Разумная!

Мы не хотели иметь щенят. Боялись большой возни. Это была первая ошибка. Нет, не ошибка - эгоизм. С природой не следует шутить. Но это я узнал только теперь. В общем, когда у Чари бывала течка и она проявляла живой интерес к собакам, ее симпатии пресекались. С поводка спускали, только когда вблизи не было опасности. Нельзя сказать, чтобы она страдала от воздержания. Аппетит и сон не теряла, не скулила, как некоторые сексуальные особы. Специалисты говорили, что безбрачие не влияет на здоровье. Прямые наблюдения только подтвердили это. И вот случилось.

Вечером в конце декабря мы гуляли в парке. Чари "пустовала" - есть такой термин у собачников, обозначающий течку. Было темновато, шел снежок, собак нигде не было. Я отпустил ее с поводка. И вдруг (всегда это "вдруг") откуда-то появилась овчарка, и я только успел крикнуть: "Ко мне!", как их и след простыл. "Чари! Чари!" - куда там! Разве она послушается? Через весь парк бежал и догнал их на другом конце минут через десять. Но было поздно. Всезнающие мальчишки сказали:

- Уже! Точно.

Чари не убегала больше, стояла с недоумением на морде. Надел ошейник. Она еще стала требовать колбасу, нахалка. Не ругался - что скажешь, когда сам виноват? Природа сильна. Долго надеялись - пронесет. Но через три недели стали набухать соски. Тревожились - пожилая, и первые роды. У людей в таких случаях бывают трудности. Звонил ветеринару, акушеру Павлу Семеновичу, заведующему кафедрой в сельхозакадемии. Он успокоил: "Ничего, родит! А нет - поможем".

И мы успокоились.

23 февраля должно было быть заседание в три часа. В 11 Лида звонит: "Роды начались, приезжай срочно". Помчался на такси. Но собака спокойно лежала на подстилке. (На чистой белой подстилке - хозяйка ведь бывший хирург!) Только шумно дышала.

Далее у меня подробно все написано, но пусть останется в черновике: я знаю, как тягостно читать жалостливые подробности о страданиях детей и животных.

Чари не смогла родить. Родовые схватки были слабые, и через сутки я ее оперировал дома. Нужно было отправить ее в лечебницу, но боялись, что наша сумасшедшая собака не выдержит незнакомой обстановки. Попросить бы Павла Семеновича приехать домой, так постеснялся - представил себя на его месте, наверное, сказал бы: "Блажь!" А может быть, просто самонадеянность? В свое время оперировал на собаках даже пересадку сердца, а тут - подумаешь, живот разрезать, вынуть щенков...

Все было сделано, как надо, если бы... Опытный анестезиолог, ветеринар из нашей лаборатории не смогла ввести трубку в трахею, когда Чари уже была парализована релаксантами. Несколько минут она не дышала, пока доктор не вмешался. Эти минуты и стали роковыми. Сделали операцию. Щенки были мертвые, казалось, что собака нормально проснулась, все были рады. Лида даже стол накрыла для участников. Ночь бессонная, как и полагалось, а на утро выяснилось, что Чари не может глотать, не может встать... Видимо, кислородное голодание во время задержки с дыханием вредно сказалось на мозге. Было очень досадно, потому что такой сложный наркоз через трубку в трахею совсем не нужен, но анестезиолог привыкла к нему при грудных операциях, и я боялся нарушить ее стереотип.

У людей такие мозговые осложнения чаще проходят благополучно, а тут - нет.

Мы провели тяжелые бессонные четверо суток у своей любимицы. Она была очень беспокойна, все порывалась встать и не могла, валилась на бок и только жалобно смотрела, дышала тяжело, со свистом. Тягостно вспоминать.

Навсегда в памяти останется ее образ. Забавно опущенное правое ухо. Маленькое белое пятнышко на черном любопытном носу. Требовательный и проникающий взгляд, когда хочет понять человеческую речь.

Позы: еще живая - на боку на диване, с вытянутыми лапами и откинутой головой, с судорожно поднимающимися боками; и уже мертвая, приготовленная, чтобы положить в гроб, - лапы поджаты к животу, голова наклонена к груди, как будто спит, такая изящная, аккуратная.

Вот сидит на окне и, возбужденная, смотрит на улицу, готовая сорваться и лаять. Вот лежит на пороге кухни - передние лапы перекрещены, изгнана от стола за нахальство. Вот голова на моих коленях, смотрит в глаза и умиленно урчит. Вот залезла в урну до половины тела - в сквере, где бегаем. В каждом углу квартиры и на улице вижу ее в разных позах. Нашу милую Чариньку.

"Мы любим не собаку, а собак. Поэтому, когда умрет любимая, скорее берите другую", - эту фразу я прочитал у одного автора. Поэтому всем знакомым было заказано искать щенка добермана женского пола. Через неделю уже была Чари-вторая, одного месяца от роду. Теперь ей уже два года, и мы любим ее очень. Но первую забыть не можем. Ее фотография лежит у меня на столе.

Из книги Н. М. Амосова "Книга о счастьях и несчастьях" - М.: Мол. гвардия, 1984.